Неточные совпадения
Семейством своим он не занимался; существованье его было обращено более в умозрительную сторону и занято
следующим, как он
называл, философическим вопросом: «Вот, например, зверь, — говорил он, ходя по комнате, — зверь родится нагишом.
Весь
следующий день был посвящен осмотру залива Владимира. Китайцы
называют его Хулуай (от слов «хулу», что означает — круглая тыква, горлянка, и «вай» — залив или бухта).
У Дерсу была
следующая примета: если во время дождя в горах появится туман и он будет лежать неподвижно — это значит, что дождь скоро прекратится. Но если туман быстро двигается — это признак затяжного дождя и, может быть, тайфуна [Тайфун — искаженное китайское слово «тайфынь» — большой ветер, как
называют тихоокеанские циклоны.].
Тем не менее, когда в ней больше уж не нуждались, то и этот ничтожный расход не проходил ей даром. Так, по крайней мере, практиковалось в нашем доме. Обыкновенно ее
называли «подлянкой и прорвой», до
следующих родов, когда она вновь превращалась в «голубушку Ульяну Ивановну».
Бошняк пишет, между прочим, в своих записках, что, разузнавая постоянно, нет ли где-нибудь на острове поселившихся русских, он узнал от туземцев в селении Танги
следующее: лет 35 или 40 назад у восточного берега разбилось какое-то судно, экипаж спасся, выстроил себе дом, а через несколько времени и судно; на этом судне неизвестные люди через Лаперузов пролив прошли в Татарский и здесь опять потерпели крушение близ села Мгачи, и на этот раз спасся только один человек, который
называл себя Кемцем.
Вся разница состоит, по моим наблюдениям, в
следующем: клинтухи появляются чрезвычайно рано, задолго до всякой другой дичи, всегда в марте месяце, и даже один раз я нашел пару клинтухов на гумне в исходе февраля, что и замечено в моих охотничьих записках; но я не знаю,
назвать ли это раннее появление прилетом.
Вдобавок ко всему в судебном акте ей дали имя «Сергеевской пустоши», а деревушку, которую хотели немедленно поселить там в
следующую весну, заранее
назвали «Сергеевкой».
Если б я был женщина-романист, то
следующим образом описал бы наружность его:"Его нельзя было
назвать красавцем, но лицо его представляло такое гармоническое сочетание линий, что в нем, как в зеркале, отражались все свойства прекрасной души.
Всё, что можно
назвать подобиями ответов на этот вопрос, можно свести к
следующим пяти разрядам. Я старался собрать в этом отношении всё, что мог, не только по критикам на мою книгу, но и по всему тому, что и в прежние времена писалось на эту тему.
В классах на
следующий день Передонов рассказал о своих подвигах. Фамилий не
называл, но жертвы его сами выдавали себя своим смущением.
Анна Васильевна поцеловала его в щеку и
назвала миленьким; Николай Артемьевич улыбнулся презрительно и сказал: «Quelle bourde!» [Какая нелепость! (фр.)] (он любил при случае употреблять «шикарные» французские слова) — а на
следующее утро, в семь часов, карета и коляска, нагруженные доверху, выкатились со двора стаховской дачи.
По-видимому, тактика Ноздрева заключается в
следующем. По всякому вопросу непременно писать передовую статью, но не затем, чтобы выяснить самую сущность вопроса, а единственно ради того, чтобы высказать по поводу его"русскую точку зрения". Разумеется, выищутся люди, которые тронутся таким отношением к делу и
назовут его недостаточным, — тогда подстеречь удобный момент и закричать: караул! измена!
И мы дали слово не метать больше крестиков, и не метали, а рядом с тем, в
следующее же воскресенье, архимандрит по окончании обедни сказал в присутствии Демидова проповедь «о предрассудках и пустосвятстве», где только не
называл Демидова по имени, а перечислял все его ханжеские глупости и даже упомянул о крестиках.
На
следующий год все три брата Зыбины поступили в уланские полки, двое с малиновыми, а меньшой Александр с голубыми отворотами на мундирах. Молодые юнкера в тонких мундирах с коваными эполетами не раз появлялись в нашей гостиной, причем однажды тот же о. Сергий
назвал их в глаза украшением юношества.
Я прочел письма. Все они были очень ласковы, даже нежны. В одном из них, именно в первом письме из Сибири, Пасынков
называл Машу своим лучшим другом, обещался выслать ей деньги на поездку в Сибирь и кончил
следующими словами: «Целую твои хорошенькие ручки; у здешних девушек таких ручек нету; да и головы их не чета твоей, и сердца тоже… Читай книжки, которые я тебе подарил, и помни меня, а я тебя не забуду. Ты одна, одна меня любила: так и я ж тебе одной принадлежать хочу…»
Наконец, Шушерин с притворным участием упросил его рассказать о недавно случившемся с ним несчастном происшествии, которое Яковлев, трезвый, скрывал от всех и которое состояло в
следующем: подгулявший Яковлев вышел с какой-то поздней пирушки и, не имея своего экипажа, потребовал, чтоб один из кучеров отвез его домой; кучера не согласились, потому что у каждого был свой барин или свой седок; Яковлев стал их бранить,
называть скотами, которые не понимают счастия везти великого Яковлева, и как эти слова их не убедили — принялся с ними драться; кучера рассердились и так отделали его своими кнутьями, что он несколько дней был болен.
В
следующее воскресенье я передал Рубановскому все, что знал о бумагах Вольфа, и всю безуспешность моих стараний, не
называя, однако, по фамилии Скуридина.
Всплакнувши, выпивши три рюмки водки и
назвав себя ослом, негодяем и пьяницей, граф путающимся от волнения языком описал драму, имевшую место на охоте… Рассказал он мне приблизительно
следующее.
«Я прошу вас, — резюмирует Шеллинг, — считать установленным
следующее: 1) Существо того, что Н. 3.
называет Сыном, есть вечно в Боге и как поглощенное в actus purissimus божественной жизни, само с Богом, θεός. 2) С того момента (von da), как Отец усматривает в образах своего бытия возможность другого бытия, или того момента, как ему эти образы являются как потенции, т. е., стало быть, от вечности, с того момента как он есть Отец, вторая потенция представляется ему как будущий Сын, он, стало быть, уже имеет в ней будущего Сына, которого он в ней наперед познает, в котором он собственно принимает план (Vorsatz) мира.
Штёкль произносит про Эриугену
следующий суровый приговор: «Erigena's Lehrsystem mag genial genannt werden, christlich ist es nicht» (1. с. 381) [«Систему взглядов Эриугены можно
назвать гениальной, христианской —
назвать нельзя» (нем.).].
Следующий класс был батюшки. Уже в начале урока по партам путешествовала записочка с вопросом; как
назвать ворону? Внизу уже стояла целая шеренга имен вроде: Душки, Cadeau, Orpheline, Смолянки и Amie, когда, осененная внезапной мыслью, я подмахнула под выше написанными именами «Крошка» и, торжествуя, перебросила записку Краснушке.
Как Норденшильд
назвал вновь найденный кристалл «камнем Александра», так он и именуется по сие время. Что же касается до свойств его природы, то о них известно
следующее...
И действительно, на
следующий день в обеденное время хохол принес Николаю Герасимовичу в деревянной миске крайне сомнительной чистоты «хлебово», как он
называл жидкость, долженствующую из себя изображать суп.
— Вот для чего не хотел я с тобою беседовать о вере! Невольно досаждаем друг другу. Впрочем,
называю волком не Григория XIII, а папу, не
следующего Христову учению. Теперь оставим…
— Мне снилось, что будто бы мы с тобой в Петербурге, в большой-большой ярко освещенной зале, наполненной мужчинами и дамами в бальных костюмах. Ты была хозяйкой и представляла меня гостям. Среди общего шума я расслышала
следующие слова: «Это ее дочь… дочь»…
Называли какую-то фамилию, но я не разобрала.
Он высек огонь, зажег сальную свечу и провел Марью Петровну в
следующую комнату, если этим именем можно
назвать разделенную на две каморки ветхую избушку.